Безымянный раб - Страница 74

«Да это ж кальян! — Удивлению не было границ. — Никак это аналог бедуинов?»

И тут все мысли оказались буквально выметены из головы — человек открыл лицо, теперь уже явно человек. Об этом говорили человеческие черты лица, снятая же перчатка обнажила и вполне человеческую руку. Тонкие, властные губы обхватили мундштук кальяна, короткий вздох, и колечко дыма устремилось к небу. Но Ярослав этого уже не видел.

«Люди, это люди! Этого не может быть, но все-таки люди!» — Эта мысль заставила забыть обо всем, и Ярослав поддался велению души. Плавным текучим движением он вскочил на ноги.

Какой тут поднялся шум. Крики, возгласы, бряцанье оружием. Из-за большого шатра вылетели трое голых по пояс мускулистых мужиков, вооруженных изогнутыми мечами. Они споро окружили защитным кольцом сидящего человека. За этой суматохой Ярослав не видел, как, после того как он поднялся, губы здешнего предводителя тронула тонкая змеиная улыбка. Затем, пресекая шум, тот встал и властным голосом что-то сказал, подкрепив сказанное энергичным жестом. И на палаточный лагерь опустилась тишина.

Такое послушание удивило Ярослава, но ему было не до этого. Вытянув перед собой руки, показывая, что безоружен, он шел вперед. Вожак этих людей коротко ухмыльнулся и шагнул ему навстречу, что-то говоря вежливым, даже ласковым голосом. Сердце Ярослава глухо стучало в груди. Пришло осознание своей наготы, своего дочерна загоревшего тела, и ему стало стыдно. Кровь бросилась в лицо. Дурак, ты же голый! Как мог забыть?! Но было уже поздно, и Ярослав сделал последний шаг навстречу этому дружелюбному человеку. Тот добродушно засмеялся и обхватил Ярослава за плечи, что-то успокаивающе говоря. Ярослав вежливо закивал. В этот момент человек чуть подтолкнул его к своему шатру, и он смело шагнул в ту сторону. Люди, прислуживающие этому добродушному человеку, расступились, низко кланяясь. Ярослав совсем успокоился. И тут в его затылке словно бомба взорвалась. Боль тысячью игл впилась в мозг. Такая надежная и привычная земля вскинулась и со всей силы вмазала Ярославу по лбу. Из глаз посыпались искры, грозя поджечь траву под ногами. Серая мгла затопила сознание…

ГЛАВА 17

Сильная дергающая боль в затылке и в области лба. Что-то теплое и невыносимо тягучее течет по щеке, попадая в рот. Соленый и такой знакомый вкус… Кровь! Откуда?.. Правый глаз залеплен какой-то гадостью, крепчайшей коркой она стянула веки. Левый глаз открывать совершенно не хочется. Сильно гудит в ушах. На зубах скрипит то ли песок, то ли собственная зубная эмаль. Мерзко. Рывком, словно по команде, вернулись ощущения остальной части тела. Парадокс — руки и ноги вроде как есть, а пошевелить ими нельзя. Может, умер?! Не похоже… Но что тогда произошло?! Сначала бег, потом… снова бег, а затем… Голоса! Чужие голоса! И тут Ярослав взлетел. Чьи-то руки подняли его в воздух и понесли… Куда именно, предстояло выяснить! Он с трудом разлепил глаза. Правому глазу мешала видеть чудовищно распухшая бровь, но было не до самолюбования. Как только Ярослав собрался, сосредоточился, память услужливо распахнула свои страницы. И он снова застонал, правда, теперь уже от стыда.

«Идиотина!!! Так глупо попасться! Людей увидал, обрадовался… Как баран новым воротам — выставился и пасть раскрыл! Болва-а-а-ан!!!» — Внутренний голос был сама самокритичность.

Быстро просканировать свое состояние. Так, два ушиба, лопнувшая, как перезрелая дыня, бровь (и размер стал соответствующий!), громадная шишка на затылке. Видать, по башке чем-то звезданули, а бровь уже об землю сам разбил. Ярослав даже что-то такое смутно припоминал. Ничего, все само, без магии, пройдет, а вот с руками и ногами ситуация поинтересней будет. Чрезвычайно крепкие веревки туго стягивали конечности Ярослава. По правде говоря, он был спеленат как ребенок, только голова свободна. Ярослав попробовал напрячь занемевшие мышцы, но жуткий звон в голове заставил поверить в напрасность подобных попыток. И тут резкий окрик, обращенный явно к нему, раскрыл глаза на причину этого странного звона — кто-то по-дружески звезданул Ярослава по уху.

— Ну я тебе, гнида, покажу, как пленных в ухо бить, — растягивая слова, произнес Ярослав, медленно поворачивая голову к своему обидчику, но замер, встретившись с тем взглядом.

Перед ним стоял белокожий, с волосатым обнаженным торсом наглый мужик человеческой расы. Заплывшие глазки палача, кустистые брови, широкие, как у гориллы, ноздри, мясистые губы, обрамляющие оскверненный смрадным дыханием рот, — вот неполный перечень черт лица (да какого лица?! Морды!), вызвавших антипатию Ярослава. Правда, решающим фактором, оказавшим влияние на его отношение к этому человеку, была оплеуха, которая, судя по занесенной для удара руке, не была последней!

И Ярослав испугался боли. Не той, что он терпел сейчас, это мелочь, а той, что могла последовать вслед за ударами. Страшное нервное напряжение, ранее укрытое пластами воли и начавшее обнаруживаться только при первой встрече с этим людским племенем, вырвалось наружу.

Он многое вынес в этом мире. Водопады боли проливались на него во всех вынужденных странствиях, но не было этого ощущения. Ощущения опустошенности. Он потерял надежду, жил лишь текущим днем, без прошлого и будущего, был человеком, обреченным на одиночество… И вот этот отчаявшийся в глубине души человек встретил себе подобных, и… судьба преподнесла ему новый сюрприз. Люди, его надежда и его спасение, взяли его в плен. И Ярослав нырнул в глубины своего «я», стараясь слиться со своей маской зверя, обретенной им в жутких лесных дебрях. И маска отгородила его от ужасов реальности. Перед пленившими его встал Зверь. Сама смерть смотрела теперь глазами беспомощного ранее человека на любителя бить беззащитных пленников.